.Шнурок
Всем добрым людям посвящается
.
На улице стоял мороз, люди спешили по делам, спешили домой, спешили скрыться от холода. Застыли на месте лишь озябшие пассажиры, ожидающие троллейбуса на остановке.
Мне пришлось к ним присоединиться, хотя так хотелось быть одной, всегда одной, чтобы до конца насладиться чувством покинутости и горечи. Окружающий мир отскакивал от меня, как мячик от стенки, глаза фиксировали предметы, а мозг отказывался их воспринимать. Все мысли были поглощены какой-то бесформенной массой обрывков, лоскутков и заплаток. Мне сегодня снился очень добрый человек. Я не помню, что он мне говорил. Он просто был рядом, и после ночных слез это просто казалось счастьем. Может, он меня обнимал. Так по-доброму. А, может, мне просто сейчас так хочется. Ведь никто не проверит, не спросит, не влезет к тебе в сон. Как жаль. И там ты один. Надо брать от одиночества все, что можно, чтобы когда тебе станет хорошо, никогда не тосковать по одиночеству и не рушить собственное счастье. Счастье. Какое счастье? Вот оно.
Так смешно, с кем это она разговаривает? Вот эта интеллигентная женщина с безобразным тюком? Интере...
-Что? - прошептала я , наконец осознав, что обращаются ко мне. Я смотрела на нее и со стороны наблюдала свое удивленное лицо. Я часто наблюдаю себя со стороны. Это безумно смешно, особенно с такими неуклюжими людьми, как я.
... разв...сь, - донеслось до меня.
Мои нахмуренные брови вопросительно уставились на эту замерзшую женщину, силясь понять, кто и зачем пытается выманить меня из собственных мыслей.
- Развязался, - терпеливо повторила она. Она мне так кого-то напоминает, я где-то видела эти глаза. Кого же?
Я наклонилась, чтобы посмотреть, что где развязалось. Почему-то посмотрела на пакет, но он вроде и завязан никогда не был. Да нет, он цел. Может, полушубок? А чему там развязываться? Сумка? Нет, все в порядке. Чего же хочет от меня эта женщина? Я посмотрела на нее еще более недоумевающе. Теперь она улыбалась:
- Шнурок.
Наконец, мой взгляд остановился на коричневом ботинке. Действительно, длинный шнурок чинно свешивался из голубой штанины, гордый тем, что может наблюдать все происходящее.
-Ах, шнурок!- сказала я, чуть заметно улыбнувшись. - Спасибо, - сказала я и не пошевелилась.
Я не знала, идти мне или не идти. Знала, что что бы я ни решила, это все равно ничего не изменит. Если бы знать заранее, но так тоже бы было неинтересно. Да хоть как-нибудь.
К остановке подходил троллейбус.
Замороженные окна изображали различные рисунки. Мне везде мерещились скрипки. В правилах безопасности было записано, что в дождливую погоду нельзя дотрагиваться до корпуса троллейбуса. Я никогда об этом не задумывалась. И стала вспоминать, ездила ли я когда-нибудь на троллейбусе в дождь. Перед глазами вставали картины мокрой осени и голубых троллейбусов и вспышек электрического света, озаряющих нерадивых пассажиров.
Я вышла. На улицах лежал снег. Я нырнула в переход. Меня обогнала женщина с знакомыми глазами.
-И все-таки ваш шнурок так меня раздражает! - обернулась она и скрылась за поворотом.
Я не выдержала и громко рассмеялась, привлекая внимание оттаявших пешеходов.
Чем же это ее так раздражает мой бедный шнурок?
Я шла вперед, смотря себе под ноги. Шнурок подпрыгивал и выписывал такие кренделя, что я невольно улыбалась. Я начинала понимать, зачем при дворе держали шутов.
Мне стало легче.
